В.А. Гуркин

Шведы в Симбирске 
 

После Полтавской битвы в плену у России оказались около 16 тысяч шведов. Царь Пётр I высоко ценил своих доблестных противников по Северной войне. Не случайно по его указанию на месте знаменитого сражения впоследствии были установлены не только церковь и склеп с памятником в виде гигантского креста в честь погибших русских солдат и офицеров, но и памятник «храбрым шведским воинам», называемый в народе «шведскою могилой».

В “Истории России” С. Соловьёва есть упоминание о том, что небольшая часть пленных (около сотни человек) попала в Симбирск. Большую часть пленных составляли офицеры кавалерии, остальные были пехотинцы. При некоторых офицерах находились семьи и прислуга. Известно, что в Симбирске пленных направляли на укрепление кремля. «В 1710 г., вероятно, вследствие обветшания, построен новый город (крепость). Ров был вырыт около города шведскими пленниками», - отмечал историк Капитон Невоструев в своей книге.[1]

Одним из свидетельств этих событий явился сборник стихов «Песни пленного шведа с Симбирской горы», подготовленный к печати профессором Лундского университета Мартином Вейбуллом и изданный в 1868 г. в Швеции. Автором стихов считается 23-летний старший лейтенант шведской армии Георг Генрих фон Борнеман. В течение зимы 1710 – 1711 гг. Борнеман в Симбирске создал целый цикл стихов.

В апреле 1711 г. пленных начали переводить в Тобольск. По дороге, где-то под Вяткой, Георг Генрих фон Борнеман попытался бежать и пропал без вести (возможно, был убит при попытке к бегству). Тетрадь с его стихами сохранилась у его друга – ротмистра Георга Маллиена. После заключения Ништадского мира в 1721 г., Г. Маллиен вернулся на родину, а тетрадь со стихами передал в библиотеку Лундского университета. Там она хранится и сейчас. Представленные фрагменты подстрочного перевода отрывков из стихов Георга Генриха фон Борнемана, которого условно можно считать первым известным нам симбирским поэтом, сделаны Иоханом Эбергом и Надеждой Дмитриевой.

Георг Генрих фон Борнеман

Песни пленного шведа с Симбирской горы

(1710-1711)

Во время странствия по Европе случается то, что меньше всего ожидаешь:

Всё было хорошо в Польше (великолепное вино),

А на русских дорогах мы познали голод, вынуждены были пить

грязную воду, так что потом мучились животом,

А после битвы – плен.

Мы видели хитрого русского, татарина, калмыка и язычника черемиса.

Когда же я думаю, что нам предстоит увидеть Казань и Сибирь,

то от страха кружится голова.

Но пусть Бог не допустит этого!

Что нам там делать, ведь мы же не скифы?

Я очень надеюсь, что Бог оградит меня от Сибири

и я не буду там ловить соболей…

***

Если бы Волга состояла из пива и патоки,

тогда можно было бы оставаться в Симбирске,

и не было бы желания видеть другие города…

***

Ах, наш король нас покинул, и мы попали в плен, словно овцы без пастуха…

Шмит[2] разъезжает по России, выплачивая субсидии от короля.

Мы очень ждём в Симбирске денег, но Шмит пока не вернулся…

Деньги нужны в этом мире

И русский не даёт еды и пива без денег,

Но будем утешаться и надеяться, что деньги всё-таки будут,

А значит, будет и шикарный стол у воеводы,

Поедем тогда на острова, взяв с собою полячку – госпожу Тауб…

(…)

Любимый мой брат  узнали мы горе,

Должны мы до дна испить этот горький напиток.

В небе над нами мы видим сверкание молний,

Нас окружает полная ужаса ночь.

Тусклое солнце днём еле светит сквозь тучи,

Западный ветер в наш парус больше не дует

Но честно, вдвоём, пронесём мы свой крест.

Сияет надежда, теперь лишь она утешает

И сострадание, идущее рядом с несчастьем,

Чтобы любовь в сердцах до конца не иссякла.

О, тяжёлая участь! О, повсюду тяжёлые цепи!

Неужели от этого в жизни нет избавления?

Мы нашу юность проводим в темнице.

Есть ли на свете для нас справедливость?

О, кто на первое место поставил жестокость

И войны, ради корысти, триумфа и славы,

Тот без мучений живёт и страданий.

(…)

Мы – на чужбине в оковах тяжёлых,

Пот течёт по щекам и горючие слёзы,

Время идёт и мы выдержим все испытания,

Недалека уже наша любимая гавань,

Всё, что даётся – даётся по милости Божией:

Счастье и радость, горе и муки и плен.

Верим, сбудутся наши мечты, как мечты Телемака[3] ,

Возвратимся в отчизну, любимую землю родную.

(…)

Поступил приказ, что нас увозят с Волги в сторону Оби.

Скоро мы увидим вагонетки и сибирские горы – самый худший край земли,

При этой мысли становится ясно, что Симбирск дороже всего,

И я тебя любимый город никогда не забуду…

Я прощаюсь с тобой в волнении,

Ты учил меня радоваться в плену…

Прощай моя изба на низких досках, где я бродил

Прощайте дорогие комнаты, я вас больше не увижу

 Я отправляюсь по длинному пути в Сибирь…